В продолжение темы «Людвиг Нобель и Рыбинск«
Можно говорить разные слова о поддержке и делать заверения в дружбе, а можно прийти к зданию УВД с пикетом. Такими историями и была выложена дорожка к памятнику Людвигу Нобелю в Рыбинске. А начиналась она, конечно же, с книги «Нобели для России. Россия для Нобелей», авторы А. Сергеев, В. Рябой.
Я уважаю каждое мнение или высказывание участников форума, но должен сказать, что ответы на все вопросы, во-первых, содержатся в 3-х книгах авторов А. Сергеева и В. Рябого, хранящихся в библиотеках. А во-вторых, приходите в музей «Нобели и нобелевское движение» по Волжской Набережной, 53, там получите ответы на все ваши сущие и будущие вопросы. Поэтому, уж не обижайтесь, но в дальнейшем диспут — только в стенах музея. Готов даже устроить пресс-конференцию.
Теперь по сути. Тот, кто характеризовал Людвига Нобеля, как приказчика, строго следящего за внешним видом рабочих, или как шоумена, вряд ли читал упомянутые мной выше 3 книги.
Чтобы было совсем уже понятно — Людвиг Нобель умер в 1888 году во Франции, в санаторной больнице. В Россию Нобели были привезены отцом в 1842 году детьми. Роберту -13, Людвигу — 11, Альфреду — 9 лет. «Приемными детьми России» назвала их Людмила Арская. Ведь они выросли в России, выучились в России. Даже Альфред, живший позже за границей, химии выучился у Н. И. Зинина.
Что касается нашего региона, то в 1872 г. в Ярославле открылся первый завод подобного типа, на котором стали получать колесную мазь и кристаллическую соду.
В 1879-м году введен в строй нефтеперегонный завод Виктора Рагозина в селе Константинове под Ярославлем — второй уже завод Рагозина в России. Имя это — предмет гордости и рыбинцев тоже, поскольку он продавал свои нефтепродукты на рыбинских рынках и был здесь своим.
Одно влиятельное американское издание признавало, что «в отношении смазочных масел не может быть никакого сомнения, что русский продукт имеет огромные преимущества перед американским… Русские масла выдерживают самые строгие испытания и вместе с тем обладают замечательно высокой вязкостью относительно их удельного веса». Да, были такие времена, оказывается.
Кстати сказать, идея размещения нефтеперерабатывающих заводов на всем волжском пути принадлежала нашему замечательному Дмитрию Ивановичу Менделееву.
«Выгоднейшими местами, — говорил он, — будут, идя вверх по Волге: Царицын и Саратов, потому что из этих портов на Волге идет железный путь не только в центры России и до балтийских городов, но и на восток — к Оренбургу; Казань — берега Камы; Пермь: потому что восток России и Сибири снабжается нефтяными продуктами через эти ворота; Нижний, Кострома, Ярославль, Рыбинск, даже Тверь: потому что из этих портов Волги, куда можно дешево доставить сырую нефть, железные дороги свезут нефтяные товары круглый год, лишь бы был спрос и готовый товар, во все концы русского и западноевропейского рынка». Так что именно Дмитрий Иванович проложил фарватер для Нобелей по Волге, в том числе и в Рыбинск.
Для Нобелей Рыбинск на всем пространстве от Тверской до Астраханской губернии имел стратегическое значение.
Если иметь в виду Рыбинский край, то здесь что-то подобное кустарному производству по переработке нефти появилось в 1894 г. в селе Вервилово под Рыбинском. Здесь И. Щербаков начал производить осветительные и смазочные масла, а также гудрон, мазут и колесную мазь.
В Рыбинске у Нобелей были свои склады в Копаеве, несколько контор. В 1908 году (именно так — согласно документам) они построили в районе деревни Лосево сухой док Слип для ремонта своей огромной к тому времени флотилии, выросший в судостроительное предприятие РСЗ. По сути, Нобели заложили здесь основы крупной промышленности. Кроме того, под ними был Волжско-Камский банк с отделением в Рыбинске, благодаря которому вырос в довольстве и сытости наш гениальный художник Борис Григорьев. Под ними было страховое общество «Русский Ллойд», страховавшее и обеспечивавшее транспортировку продукции купцов Алексеевых (речь идет о К.С. Станиславском), выпускавших и доставлявших в разные страны золотую канитель. Финансировали Нобели и т.н. «Русские сезоны» С. Дягилева.
Продукция Людвига Нобеля, выпущенная на русских заводах, чтобы был понятен масштаб его деятельности и деятельности его сыновей и братьев, это: арифмометры, подводные лодки, картечницы, дизельные двигатели (1-й безаварийно заработавший дизель — это русский дизель); берданки, сепараторы, электродвигатели для подводных и надводных кораблей, станки, пресс-молоты, форсунки, системы центрального отопления, батарейные пушки, подводные мины, горные пушки, кареты, бидоны и пр. и пр. Не говорю уже о том, что именно Нобели вытеснили американский рокфеллеровский керосин с русского рынка, а в начале 20-го века вывели Россию на 1-е место в мире по добыче нефти. Они сотрудничали с такими русскими инженерами-изобретателями, как наш Василий Калашников, изобретатель 1-й российской подводной лодки Иван Бубнов (корни под Рыбинском); Владимир Барановский (изобретатель русской картечницы) — корни под Рыбинском; Александр Барии, Владимир Шухов, Теодор Однер (арифмометр) и мн. другие. Даже американцы называли Людвига и Роберта «русскими Рокфеллерами», имея в виду характер капиталов, местонахождение и занятый персонал. Без их капитала, без их таланта — менеджерского, технического, вряд ли Россия стала той, какой она была к 1913 году.
Кстати, на памятнике изображена лишь часть (и то не самая значимая) продукции, производимой заводами Нобелей в России.
Но самое большое достижение Нобелей — это т.н. «Нобелевские городки», где были созданы своего рода индустриальные оазисы, где люди имели хорошее жилье, зарплату (в музее есть личный дневник сотрудника СЛИПА, который в 1-й месяц работы получил 40 руб. зарплаты. Пересчитайте по сегодняшнему курсу, если корова тогда стоила, как говорят сегодня, от 5-8 рублей). Медицинское обслуживание на должном уровне, ясли, школы, продовольственное обеспечение — эта «антиутопия» Нобелей легла в основу государственных систем Швеции и др. стран. Зачатки такого «Нобелевского городка» были и в Рыбинске.
В компании было занято 50 тыс. человек. 90% — русские люди.
Когда несколько лет назад бывшему Президенту Медведеву академику Велихов на встрече того с членами общественной палаты, на которой обсуждалась тема Сколково, я показал книгу моих друзей — нобелеведов — Фукса и Матвейчука «Технологическая сага» с комментарием: «Вот когда Сколково начиналось», Медведев полистав книгу, вздохнул: «Да-а-а, нам бы сегодня парочку таких Нобелей».
Но нам почему-то Нобели не нравятся. Они чужие. Моторостроитель Тринклер, работавший то на Гитлера, то на Сталина — советский конструктор, свой. Дизель, Депп, Якоби, Берд и др. уроженцы других стран — близкие по духу нам, пребывающим в своем «постсоветском» коконе ложного патриотизма. Они — пролетарии умственного труда. Нобели — капиталисты, кровососы. Это ж надо так не любить свою историю, не знать ее, и не желать ее знать»
Помню — когда наша сборная под руководством Хиддинка завоевала бронзу на ЧЕ, пошли разговоры о том, чтобы памятник поставить «великому Гусу». Все понимали — пройдет время, все будут помнить победы сборной, а не тренера.
А тут под руководством Нобелей сборная промышленности завоевала столько побед, а мы морщимся — «чужие». Не умеем мы быть прагматиками, считающими своим родным не то, что близко по крови, а то, что близко — по духу, то что на благо родной стране.
Конечно, хорошо бы поставить своим Великим. Что, кстати, и собираются сделать в скором времени некоторые наши бизнесмены, вдохновленные примером Фонда — установить в Рыбинске памятник нашей «прародительнице» — Екатерине Великой. Давайте пообсуждаем эту тему).
Фонд (чьи деньги) посчитал для себя более значимым — поставить памятник Людвигу Нобелю, как символу наступающего технологического века, как гуманисту, ученому, менеджеру, практику «Петровского» типа, как полной противоположности многим современным нашим зажиревшим олигархам, малообразованным, скандальным, эгоистичным.
И еще о последовательности событий: тема Нобелей в Рыбинске начиналась с упомянутой книги. Потом был музей — с 2003-04 года. Он стал отчетом дальнейших событий. И Фонд вышел на меня по причине того, что в Рыбинске для возрождения имени Людвига Нобеля сделано столько (практически), сколько не сделано ни в одном городе и страны и мира (на Западе Людвига Нобеля не знают). Эту переписку я могу опубликовать.
И поэтому всякие попытки умалить значение музея (признанного и учеными и общественностью многих стран) — это своекорыстное желание спорить с объективными обстоятельствами. Поскольку музей — это живой организм, живая душа Нобелевского движения. Памятник — это все-таки для многих и многих что-то вроде сфинкса: красиво, пугающе, но непонятно. В музее идет живая работа, здесь — огромные архивы на тему истории города, библиотека. Здесь пишутся научные работы, проходят практику студенты ВУЗов, в том числе из Питера и Москвы. Здесь подходит к завершению многолетняя работа над «Рыбинской летописью».
Поэтому с теми людьми, кто в угоду конъюнктуре, сегодня замалчивают эти вещи, мне лично — не по пути. Об этом я уже заявлял. Кстати, на открытии ни один из стоящих на трибуне господ не удосужился упомянуть музей, даже те, кто «со мной во всем согласен».
Остальные споры — в музее, добро пожаловать.