Чего только в нашей жизни ни случается, а некоторые случаи лучше бы не случались никогда.

Так думал Юра, набивая на компьютере очередной саркастический текст.

Свежая информация из текущей действительности была такова: пока по улицам родного Рыбинска водили слона, купленного за бюджетные деньги, в дверь Юриной квартиры ломилась мадам Грицацуева, которая, укатавшись на местном колесе обозрения — самом высоком колесе в мире — внезапно возжелала выйти за Юру замуж. А свадьбу мадам размечталась провести, катаясь на местном пароходе с саунами и боулингами на борту, веселясь и развратничая.

Юра дверь не открывал. Он отхлебывал текилу прямо из бутылки и, не закусывая лимоном, продолжал бешено строчить очередной литературный шедевр, ставя наугад знаки препинания и не заморачиваясь с глаголами.

Грицацуева не уходила. Дверь грозилась сдаться под напором пылкой Юриной музы. Дверь Юре было жалко. Грицацуеву — нет. Ну, было дело, соблазнял он мадам со всей своей журналистской грацией, намекал на скорый ремонт ее развалившегося особнячка и даже однажды пообещал жениться… Но чего только ни сделаешь по пьяни и от одиночества?

Юра скрутил добротный буржуйский джоинт из долларовой купюры. Смачно затянулся. Травка нынче была забористой. Дверь ходила ходуном. Грицацуева рвалась замуж.

Нет, решил Юра. Журналист я или где? Надо работать, работать и еще раз работать. И никаких женитьб. Вон, африканский слон по улицам родного города ходит, снег хоботом с дорог сдувает. Колесо опять же вращается, наматывает круги своими кабинками-ресторанами. Надо срочно описывать безобразия, вскрывать нарывы и срывать покровы!

А надо сказать, что колесо это в числе прочих радостей жизни на рынке рыбинских удовольствий высоко котировалось среди местной элиты. Билет стоил дорого, но спросом пользовался. Значит, надо полагать, как-то окупалось колесико. Но с Юрой никто прибылью не делился. Мало того, в число избранных в кабинки-рестораны его ни разу не пригласили. Обидно, понимаешь! Ты тут стараешься, выводишь элиту на чистую воду, прозрачно намекаешь на свою скучную жизнь. Но никто не делится и не приглашает!

«Чего бы еще такого забористого выдумать? — задумался Юра, делая последнюю затяжку. — Чтобы дошло до них наконец, что я недорого стою. Не дороже билета на колесо. И уж точно дешевле парохода».

Юра отхлебнул из бутылки. Слон скрылся за поворотом в клубах свежевыпавшего снега. Грицацуева продолжала ломиться в дверь. Зазвонил телефон.

«Привет, Юрок! — раздался в трубке бодрый депутатский голос. — Творишь? Фантазируешь? Разоблачаешь? А мы тут в «Распутье» собрались, коньячком балуемся. Присоединишься?»

Всенепременно! — обрадовался Юра. Все-таки какой-никакой, а депутат, можно сказать, элита местного общества. До колеса обозрения, конечно, не дорос, но в «Распутье» завсегдатай. И наливает, не скупится.

До халявы Юра всегда был охоч и уже накинул было сюртук, дабы присоединиться к теплой пьющей компании. Но дверь была перекрыта Грицацуевой. А из окна с третьего этажа Юре прыгать не хотелось.

«Придется жениться, — решил Юра и пошел открывать дверь. — Может, мадам — не худший вариант. У нее вон и особняк в городе есть. Хоть и старенький, но починить можно. А когда дойдут до элиты мои прямые намеки — новый построю».

Юра открыл дверь. Грицацуева упала в его объятья. Хрупкие Юрины плечи дрогнули и затрещали. «Ничего, — успокаивал себя Юра, — стерпится — слюбится, и не к такому привыкать приходилось».

И пошли они вместе в «Распутье», где обычно гулял местный депутат. И думал Юра о том, что депутатов много, этот закончится, другой нарисуется. И слонов на его век хватит. И колесо с теплоходом в его жизни не последние. Да и Грицацуева с учетом приданого уже не виделась в мрачных тонах. А если еще пару затяжек сделать да залить все текилой, очень даже ничего партия.

«Прорвемся!» — решил Юра. И проснулся. Джоинт тлел в пепельнице, текила плескалась на донышке. За окном светало. Мела метель, снег собирали снегоуборочные машины. Юру накрыла реальность. Из всех приятных фантазий, навеянных сказочным сном, жизнеспособным оказался только депутат. «Пойду, утешусь», — подумал Юра и открыл дверь в пустоту.