Людмила Марасинова:

Человек должен обладать даром «самостояния». И в руках человека, объединённых доброй созидательной идеей, огромная созидательная энергия. И эту энергию надо реализовать. Её не реализовывали не потому, что её нет, а потому что не востребована. А когда начинаешь это делать, то всё тёмное, разрушительное, злое не исчезает совсем, а занимает меньше места, становится фоном, который резко контрастирует мажорной ноте созидания, веры, оптимизма, объединения, сотворчества и соавторства.

…Будущее Рыбинска мне видится перспективным и интересным. Открываются осень серьёзные экологические проекты. То есть 21 век будет веком сохранения жизни на земле. Рыбинск, расположенный в истоке Волги, в истоке государственности и культуры, вместе с Ярославлем, он своё слово скажет.

Борис Крейн:

…Из всех степеней и званий, которые она имела — доцент, кандидат исторических наук, Почетный гражданин Рыбинска, председатель множества общественных организаций — у неё был тот особенный неофициальный чин, в котором ей замены нет и быть не может: хранитель места сего. Во всех своих ипостасях — от истории и педагогики до экологии и политики — она умела видеть связь своей (и нашей с вами) «малой родины» со всей Вселенной. Одной из последних акций, потенциально значимой для города, стала организованная ею встреча главы округа с Егором Кончаловским, представителем младшего поколения Михалковых, который привёз в киноклуб «Современник» свой первый большой фильм.

В тот день Людмиле Михайловне нездоровилось, и она решила уже остаться дома. Но мы уговорили её ехать, Б.М. Степанов выслал машину, и к назначенному часу вся встречающая сторона собралась в скромной комнате на втором этаже, громко именуемой «дворянским залом». Ждали долго; привычно коротая время в разговорах. Людмила Михайловна читала свои стихи, вице-мэр Г.В. Васильева, тоскуя по музыкальному прошлому, играла на пианино…

Снег, начавшись накануне, шёл весь день и ночь, а пополудни закружила настоящая метель. Но, не в пример герою пушкинской «Метели», московский гость прибыл на место, остановив свой «джип» у кинотеатра, благодаря афише «Затворника». Сын А. Кончаловского — внук С. Михалкова открыл очередной «Российский киносеанс», и, следуя вместе с мамой, Натальей Аринбасаровой, за черной мэрской «волгой», они отправились к себе — за Волгу.

После краткого экскурса Л.М. Марасиновой по фотоснимкам и любительским картинам, собранным её стараниями в гостиной, все спустились вниз, в библиотеку, где были накрыты чайные столы.

В селенье нашем небогатом

Вас ждут друзья, тепло сердец,

И с «Возвращением к пенатам»

Мы вас встречаем, наконец! — так приветствовала Людмила Михайловна дорогих гостей…

И.А. Желенина, доцент МГУ:

…О близком человеке писать трудно. Потеря ощутима, и это уже навсегда. Мы были не просто подругами — однокурсницами. Мы были единомышленниками. Собирались стать соавторами. Наша совместная статья на тему «Культура и перестройка» не была напечатана. Но об основных ее идеях, которые были для Люды дороги, хотелось бы рассказать прежде всего. Я приведу часть текста той статьи 1988 года, написанную Людмилой Михайловной. Читатель поймет наш «перестроечный романтизм» и рамки принятых тогда категорий. Но идеи, вынашиваемые нами тогда, представляются не утратившими своей актуальности.

Итак, цитирую мысли Людмилы Михайловны.

«Ситуация, складывающаяся в обществе после апреля 1985 года, характеризуется поиском средств, позволяющих вывести страну из кризиса. Прошедшие три года убеждают, что частичные меры, осуществляемые в той или иной сфере общественной жизни, удачные или неудачные, не обеспечивают кардинального успеха. Обновление общественной жизни предполагает принципиальную перестройку всей системы в ее целостности, посредством акций, предпринимаемых синхронно, мероприятий, проводимых комплексно, а не путем следующих одна за другой частных кампаний. Представляется необходимым с методологической и практической точек зрения акцентировать идею целостного подхода к перестройке, ибо только целостный подход способен обеспечить определенную соразмерность в развитии отдельных сфер. Недооценка его сегодня чревата тем, что успехи в экономике могут обернуться (и уже оборачиваются) потребительством или делячеством, в гласности — говорильней, в демократизации — дезорганизацией общественных процессов, и, — в конечном счете, — дискредитацией идеи перестройки.

Развитие каждой сферы жизни общества должно быть продумано под углом зрения ее включенности в целостный процесс»…

Последний раз я видела Люду в декабре 1999 года, когда она вместе с дочерью навещала меня в больнице. Последний раз я слышала ее голос, где-то в конце марта — начале апреля 2001 года. Узнав об ухудшении моего состояния, она сама позвонила в Москву и бодрым голосом сказала: «Ты что? Не сдавайся!». Я ответила, что, мол, ни в коем случае и что очень надеюсь на нашу встречу в этой жизни. Потом я узнала, что тогда она уже чувствовала себя совсем плохо.

На похороны поехала моя дочь, привезла мне последние Людины стихи…

Все промелькнуло, как во сне,

И перед близким уж порогом,

Судьба, позволь остаться мне

Наедине с собой и Богом.

А.Л. Хорошкевич:

…Если изобразить жизнь Л.М. Марасиновой в виде графика, то это будет сильно ломанная кривая, то устремляющаяся в поднебесье, то ниспадающая до нуля. Второй московский период 1971-1973 гг., пожалуй, исключение — это сравнительно ровный, хотя и краткий отрезок линии. Трудно сказать, что побудило Л.М. Марасинову, человека в высшей степени инициативного, природного лидера, расстаться с лабораторией — неудовлетворенность ли мелкими задачами, поставленными перед ней, несоизмеримость ли узкой сферы деятельности с уровнем потенциальных возможностей и таланта, неудовлетворенность ли от разделения семьи (дочь оставалась в Рыбинске на попечении деда и бабушки), что-либо еще. Но как бы то ни было, она сделала крутой поворот и на этот раз самостоятельно в третий и окончательный раз вернулась в Рыбинск.

Л.М. Марасинова в пережила в Рыбинск эпоху брежневского застоя, бродила по городу, узнавая и не узнавая «улочки эти в морщинках времен и усталости», поражаясь переменам, не способствовавшим его украшению (Где были пашни, поля и овражки, // Встали безликие пятиэтажки. Веретье). И поступила в тот же РАТИ и вынуждена была обратиться к преподаванию того же предмета, вряд ли ею любимого. Однако и этот предмет — историю партии — она пыталась «очеловечить», связать с историей родного города,

И я давно уже мечтаю

Ту связь веков соединить.

Времен разорванную нить

Я потихоньку собираю.

Ведь, чтоб себя не потерять

Нам нужно память сохранять! — писала она в поэме «Мой Рыбинск»

Она была весьма своеобразным преподавателем истории партии. Ее студенты писали доклады и курсовые по истории Рыбинска, формируясь не только как “технари”, но и как гуманитарии.

Лев Курков:

…Она была инициатором и вдохновителем разработки проекта «Возрождение бассейна реки Колокша», принятого Рыбинским Советом депутатов первого созыва; она была соавтором программы по комплексной реконструкции исторического квартала в районе Мыркинских бань и инвестиционной программы «Исторический город»…

Людмиле Михайловне, если говорить по большому счету, одной принадлежит авторство записки, представленной в Министерство Культуры СССР, на основании которой Министр Культуры СССР 10 января 1986 года подписал приказ о включении Рыбинска в число исторических городов союзного значения. В союзном списке таких городов насчитывалось 127, в республиканском их только 40.

Она была автором многих локальных программ: «Усадьба Михалковых», «Петровское», «Юршинский остров», «Усадьба мастеров по возрождению исторических технологий» и многих, многих других. Лебединой песней Людмилы Михайловны стала разработка ею вместе с другими соавторами подпрограммы «Наследие» — развитие территорий историко-культурного и природного наследия, являющейся составной частью муниципальной программы комплексного социально-экономического развития Округа до 2005 года.

Разработанные ею или при её участии проекты и программы отличались целостным и системным знанием проблем и стратегий их решений. Обладая многоаспектной системой знаний, Людмила Михайловна смело бралась за решение конкретных задач такого плана, которые до неё ещё никем не решались. Объём выполненных ею работ несоизмеримо превосходил её физические и духовные силы…

Юлия Чубукова, Татьяна Иванова:

…Жизнь каждого человека неповторима. Неповторимо каждое мгновение бытия. Но большинством из нас это осознается по прошествии событий, поступков, времен.

Для Людмилы Михайловны Марасиновой осязание неповторимости пространства и времени было, пожалуй, одним из главных принципов отношения к людям и любимому краю, которым она очень дорожила  и без остатка  посвятила всю свою жизнь.

В ней самой было то, что действительно неповторимо — в этой хрупкой миниатюрной женщине сочетались и дальновидность глубокого и мудрого человека и практичность в действиях и поступках, многим  казавшимся непонятными, преждевременными или просто нереальными. И поэтому ей было трудно с нами. Непонимание рождало боль и вечный вопрос.

«Зачем человек в мелочах неуемен?

Зачем он забыл, как мир чудно огромен?

Забыл, что в нем бедно и что в нем богато,

Зачем позабыл все, что вечно и свято?»

Любящая, страдающая, верящая и надеющаяся душа Людмилы Михайловны находила отдушину в стихах. Стихи рождались сами собой, хотя сама Людмила Михайловна чаще называла их «просто рифмованными мыслями».

Тамара Зайцева:

…Людмила Михайловна была историком, философом, поэтом, теоретиком, стратегом. Слишком много у неё было идей, разработок, и слишком мало сил и времени, чтобы все это воплотить в жизнь. И потому она искала сторонников среди депутатов, чиновников, бизнесменов, учителей и людей других профессий, — тех, кто мог  стать её командой, кто мог бы сделать реальностью ее программы. Скорее, это были концепции образа жизни и деятельности человека в окружающей среде.

Один из пилотных проектов — школа как площадка для воспитания любви к малой родине, воспитание гражданской позиции. Людмила Михайловна была против однообразия школ. Основы развития — наука, среда обитания, собственный труд на благо окружающих тебя людей, на процветание той территории, на которой ты живешь. Она сделала четыре пилотных проекта для тех, в ком нашла своих союзников. И все четыре успешно работали, пока Марасинова была жива.

Юлия Муратова:

«Надо сделать фильм!» Эта фраза Людмилы Михайловны Марасиновой преследовала меня все время, пока рядом с нами было телевидение. Сценарии будущих фильмов менялись, как менялся и рушился в то время сам Рыбинск. Мелькали декорации, в которых произносила Марасинова эту фразу. Иногда, очень редко, я на нее реагировала. И это, пожалуй, и есть самые хорошие воспоминания о том, как мы общались с этим человеком.

Если бы она говорила это сегодня! Если бы я тогда понимала, что ничто не вечно и никто не вечен! Если бы… А тогда я, завидев Марасинову и понимая, чем это для меня чревато, переходила на другую сторону улицы. Я задавала ей дурацкий вопрос о том, кто оплатит работы телевидения, отлично понимая, что это лишь повод прекратить дальнейшие разговоры. Я очень редко делала о ней сюжеты и еще реже соглашалась работать по ее сценариям.

Она ушла — и мне больше никогда не было так стыдно отказываться «делать фильм».