Он идет, как танцует. Смотришь на его движение, и диву даешься, с какой легкостью он обходит преграды. Он много улыбается. Чаще, чем остается серьезным. Еще он умеет прощать и заботиться. Он не терпит тишину, пустые пространства и закрытые двери. Он любит старые вещи, цветы и красивых людей. Он умеет шить, реставрировать картины и видеть красоту там, где мы проходим мимо, равнодушно отводя глаза. Он строит вокруг себя декорации, пытаясь прикрыть серость и обыденность. Человек-праздник, человек-карнавал…

Но когда с ним говоришь, все время кажется, что за этой легкостью и карнавальностью есть что-то еще. И это «что-то» — ломкое, ранимое, искореженное прошлым и убитое опытом. Буд-то за маской вечной веселости и европейской улыбчивости прячется еще один слой отношения к жизни. Нет, два слоя. А может, четыре. Поэтому хочется сказать: «Не верю!» Но он упорно будет стоять на своем: люблю, нравится и прощаю…

Сергей Иванченко. Ресторатор, декоратор, большой актер и танцор по жизни.

Ресторатор

В детстве он играл в ресторан. Собирал друзей, усаживал на низкие стулья, «накрывал» высокий табурет, заводил «патефон», резал «салаты». Мы все рождаемся с профессией. Просто есть несчастные люди, которых перепрофилировали. За них решили. А за него никто не решал.

Он благодарен маме, которая показала, чего ему точно не надо в жизни. По ее настоянию он окончил авиационных техникум. До этого метался, а тут четко понял — не надо! И пошел в общественное питание.

Мама и бабушка. Это они научили его всему, с чем он сегодня идет по жизни. Они говорили: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи». Еще: «Пусть на последний рубль, но на такси». Вот она, маска, игра, кажущаяся карнавальность. Никогда не делись ни с кем своими трудностями. Шанс, что кто-то поможет, минимален. А вот подтолкнуть в яму могут вполне. И сделают это с радостью.

Мама много работала. На нескольких работах сразу. Они, дети, ей помогали, как могли. Наверное, тогда у Сергея и утвердилось убеждение, что все создается только собственными руками. Все — сам. Ни на кого рассчитывать не хочет.

— Если ты живешь в отдаленном районе Рыбинска, где многоэтажки, заплеванные подъезды, грязные дворы, разбитые дороги, это совсем не значит, что тебе не повезло. Просто ты не поставил себе цель жить в центре и, естественно, ее не добился.

Он живет в центре. Рядом — его ресторан и его кафе. Он ходит пешком до Собора. Почти каждый день. Утром — по набережной, вечером — по Крестовой. Или наоборот. Ему нравится Рыбинск. Но еще больше ему нравятся европейские города. Потому что они уже красивы, а Рыбинск еще только стремится обрести эту красоту.

Он одевается в Голландии, потому что в России он слишком высок для швейной промышленности и торговли. Производители и продавцы, очевидно, не представляют, что человек может дорасти до двух метров. А в Голландии он — средний. Он там не выделяется.

Нас долго учили не выделяться из толпы. Не выпрыгивать из «прокрустова ложа», не выбиваться из строя. Даже сегодня, когда, кажется, все стало по-другому, страшно быть «белой вороной». Выскочка. Вот как относятся у нас к тем, кто чем-то отличается от других.

Он — выскочка. Без сомнений. Хотя пытается стать «среднего» роста и средних способностей. По крайней мере, упорно старается убедить в своей усредненность окружающих. Получается плохо.

…Прежде чем заняться рестораном «Рыбинск» и кафе «Бархат», Сергей Иванченко сначала учился в торговом техникуме, работал официантом, администратором, заведующим производством. Помните, столовая на бывшей Пролетарской в Рыбинске? Он и там успел поработать. И еще в разных советских кафе и ресторанах. А потом начались неплатежи. Семья требовала денег. И Сергей создал бизнес. Естественно, ресторанный. Начал с маленькой «забегаловки», затем было кафе «Ностальжи», о судьбе которого он вспоминать не любит. И только потом — «Рыбинск» и «Бархат».

А три года назад Сергей бросил бизнес и стал директором МУП «ТД «На Сенной» — предприятия, которое организует питание для всех школ Рыбинска. Впрочем, бросить бизнес невозможно. Он просто передал управление, но «Рыбинск» и «Бархат» остаются любимыми «игрушками».

Декоратор

— Вот, видишь, стены какие креативные? — мы сидим в «Бархате». — Сколько раз мои руки их гладили, прежде чем они стали тем, что есть сегодня? А столы из швейных машинок? С помойки. Мне везет. Иду по городу, вдруг стоит никому не нужная вещь. Ждет меня. Я сколько мебели домой так приволок! Жена чуть не выгнала. А потом, после реставрации, оказалось, что все это красиво и дорого.

У него дома — «версаль», на даче — русский стиль, в ресторанах — сплошные миксы. Своеобразно-красиво. Эпатажно-богато. Эклектично-броско.

— Сам, все сам, вот этими ручками. Никто лучше меня не знает, чего я хочу. А я хочу вот такую «шкатулочку», как «Бархат». Хочу тяжелые многослойные портьеры. Хочу много цветов на клумбах. Я так много всего хочу!

Говорят, хотеть и иметь — две очень большие разницы. «Хочу» Иванченко из виртуальной мечты превращается в реальность. Он хотел, чтобы Наталья Могучая пела в «Рыбинске», и она поет. Он хотел большие живописные полотна на всю стены, и они висят. Он хотел красивых шоу в ресторанах, и они проходят. Правда, к «хочу» прилагается много усилий. Сергей сам шьет карнавальные костюмы, сам занимается декором помещений, сам утверждает меню, которое затем пробуют всем коллективом: вкусно ли получилось? Сам, сам, сам…

Единственное, чего он сам не хотел активно, это руководить муниципальным учреждением. Но так уж случилось, три года назад согласился. И теперь уйти не может. Потому что жалко. Нет, потому что до конца чего-то не сделал.

— Нет, все неправильно. До конца вообще ничего никогда не сделаешь. Вот бизнес, например, можно довести до конца? Только если закрыть. А так — постоянное развитие. А уйти не могу, потому что коллектив смотри на меня просящими глазами: поработайте еще! И даже если в этом есть элемент лести, я сам с ужасом думаю, что буду редко видеть этих замечательных людей. И не ухожу.

Раньше в его муниципальном кабинете было две двери. И обе никогда не закрывались. Сегодня стоит одна. Но и она редко бывает закрытой. Только когда Иванченко нет на месте.

— От кого мне прятаться? Я же не взятки беру и не дела личные делаю. Я скоро вообще все перегородки на прозрачные заменю. Даже в складе. Люди должны видеть, из каких продуктов мы готовим.

Ему все равно, кого кормить: малообеспеченных детей или крутых бизнесменов, ветеранов войны или президентов. Еда должна быть для всех вкусной и натуральной! Натуральной — в первую очередь.

Карнавал

— Я редко хожу в гости, потому что у меня много претензий. Я вижу то, что люди не замечают. Привыкают к мелким огрехам, беспорядку.

— Каждый человек создает ту среду, которую хочет. Счастлив тот, кому помогают, несчастны те, которые приходят к этому сами. Мне повезло, мне двери приоткрыли.

— У нас мало штучных людей. Талантливых много, но не каждый может найти в себе силы показать свой талан миру. Это — наследие советского воспитания — не выпячивайся. Ну, и у многих — опыт общения, когда нестандартность мышления осуждается, а внешняя оригинальность принимается за чудачество.

— Культура как медицина. Она тоже лечит. Но услуги медицины предоставляются, а культуру надо навязывать. Будущего великого музыканта в детстве били по рукам, чтобы он взял инструмент. Вот поставили на набережной галерею репродукций картин Трамзина. Я увидел — обалдел от счастья! Люди идут мимо, рассматривают, узнают.

— Когда работаешь в общественном питании, самое главное — не попасть под стереотипы: здесь все вранье, ворье и гнилье. Мы должны любить себя вместе со своей работой.

— Я счастливый человек. Самовыражаюсь как хочу. У меня есть дом, дача, ресторан, много красивых и умных людей в окружении. Конечно, неизвестно, как бы я жил, не будь у меня определенного уровня достатка. Деньги дают возможности делать то, что тебе нравится. Высший пилотаж — получать деньги за то, что тебе нравится.

— Любой бизнес — это способ улучшить свою жизнь. Пока ты сам на себя работаешь, ты многого позволить себе не можешь. Когда на тебя начинают работать люди, у тебя появляются возможности. Для меня бизнес — это еще и самовыражение. Мой внутренний мир, моя среда обитания, моя «красная шкатулочка». Это мой дом. Я прихожу в коллектив и говорю: здравствуйте, дети. Мои дети могут быть старыми и опытными, молодыми и беспомощными. Но я их всех люблю.

— Мне любви не надо. Нужно уважение. Любая любовь абстрактна. А мне нужны единомышленники.

— Зависть разрушает не только того, кто завидует. Она разрушает и объект зависти. Я закрываюсь улыбкой и считаю зависть болезнью.

— Когда я огрызаюсь, я слабый. Я не защищаюсь, я просто радуюсь тому, что у меня есть.

— Я не осуждаю людей. Я их жалею. Судить не могу — это их жизнь. Но я могу помочь. Лучше я буду помогать, чем помогать будут мне. Сильный человек — это когда ты помогаешь просто так, ни для чего, не ради благодарности. Лучше сильным буду я.

— Конкуренты? Снимаю перед ними шляпу, если они делают что-то лучше, чем я. И главное — я понимаю, что и мне есть к чему стремиться.

— Мой девиз: никогда руки не опускать. А иногда хочется: устал, надоело… А потом сделаешь два шага вперед, а там такая красота! И силы приходят.

— Все вокруг меня должно быть красиво и чисто. Не всегда получается. Но если красоту навели на улицах Рыбинска, то она обязательно попадет и в дома, и в подъезды, и в квартиры. Если в городе сажают цветы и красят дома, значит, красота будет везде. Рано или поздно. С поправкой на индивидуальность. Но я в это верю.

— Я самый счастливый человек на планете! Я поздно засыпаю, потому что мне все время кажется, что я чего— то не успел сделать, что-то упустил, чем-то не насладился.

Фото Михаила Тарасова

Форсайт