Директор Научно-исследовательского института фтизиопульмонологии Московской медицинской академии им. И.М.Сеченова Михаил Израйлевич Перельман родился 20 декабря 1924 года в Минске. В 1945 он окончил Ярославский мединститут по специальности «хирург», и с 1951 по 1954 год Перельман был главным хирургом Рыбинска.

«Врачом я стал случайно, но, думаю, что если бы стал моторостроителем, тоже было бы неплохо, — писал Перельман в своих воспоминаниях. — Я не очень люблю биологию, мне значительно интересней точные науки. Почему не ушел в высокую науку? Да ее просто тогда не было, мы только туманно знали о ее существовании. Нас воспитывали так, что медицина — это практика, медицина — это больной, и в первую очередь — раненый.

…В 1949 г. в Ярославле в больнице им. Соловьева мы после солидной подготовки успешно сделали несколько операций по поводу незаращения Боталлова протока. Эти одни из первых в стране операции на сердце имели солидный резонанс. В Москве их оценили Вишневский, Мешалкин, Кованов.

Как-то вдвоем с талантливым невропатологом Валентином Николаевичем Ключиковым в городе Тутаеве (Ярославская область) мы спасли жизнь молодому человеку с тяжелой черепно-мозговой травмой. Я вернулся в Ярославль и вскоре забыл про эту операцию. Но затем в облздравотделе оказалась путевка в Ленинград на специализацию по нейрохирургии. Желающих заниматься не находилось, и путевку предложили мне. Учился 3 месяца, сдал экзамены, получил документ. Мне сразу же предложили организовать в областной больнице нейрохирургическое отделение для 5 областей — Ярославской, Костромской, Вологодской, Ивановской и Архангельской. Таким отделением на 20 коек я и заведовал.

К концу лета 1951 г. на нашей кафедре разразилась катастрофа. Наш шеф — Алексей Андреевич Бусалов и его жена — были арестованы. Оказалось, что Бусалов — английский шпион. Сотрудники кафедры не проявили должной бдительности…

Начальником отдела кадров Ярославского облздравотдела была много курившая невысокая полная женщина — Муза Александровна Яковлева, инвалид в связи с врожденным вывихом в тазобедренном суставе. По совместительству она работала врачом в нашей больнице. Получаемая от нее информация заслуживала доверия и была тревожной.

— Знаешь, — сказала мне по-дружески Муза в углу коридора, — сейчас здесь для тебя, особенно с учетом твоей фамилии, не будет ничего хорошего. Тебе надо сматываться. В Рыбинске умер Романов, главный хирург. Поезжай туда на его место. Тебя в Рыбинске знают, а перевод я быстро устрою.

Далее последовали мои заявления в институт и областной отдел здравоохранения, переговоры с городским комитетом партии и городским исполнительным комитетом Рыбинска. А затем — приказ заведующего Ярославским областным отделом здравоохранения Матвея Филипповича Русакова о моем служебном переводе в г. Щербаков (так в то время официально называли Рыбинск). Все остальное, как мне было сказано, на месте.

24 декабря 1951 г. я был освобожден от работы в Ярославле и в тот же день уехал в Рыбинск.

В Рыбинске я работал около трех лет. С 1946 по 1957 г. К моей основной должности заместителя главного врача Больничного городка сразу же добавилась должность главного хирурга этого объединения. Еще через несколько месяцев горисполком назначил меня главным хирургом города. Одновременно я был хирургом-консультантом в больнице МВД и тюремной больнице.

Самым известным человеком в Рыбинске был директор завода «почтовый ящик 20» Михаил Иванович Субботин. Его известность в первую очередь была обусловлена ролью и значением завода (это бывший «Русский Рено»), на котором производили рыбинские авиационные моторы. Во время войны на этот завод было сброшено более тысячи авиабомб. Интересный исторический факт — прибытие на завод в 1946 г. осужденного писателя Александра Исаевича Солженицына, который работал в конструкторском бюро. Субботин близко познакомил меня с бывшим комсоргом завода от ЦК ВЛКСМ Ю.В. Андроповым, чьей фамилией с 1984 по 1989 г. называли вновь переименованный Рыбинск.

Директор имел власть в городе, большие материальные возможности, пользовался поддержкой Москвы. Авторитетный руководитель большого завода слыл грозным, но добрым человеком. И вот буквально через несколько дней после приезда в Рыбинск мне пришлось оперировать по поводу флегмонозного аппендицита его жену — Александру Николаевну. Она была очень полной, с избыточной массой тела женщиной. Однако удаление аппендикса удалось сделать из очень небольшого разреза. Ведь уже 50 лет назад многие хирурги, особенно молодые, стремились к операциям из малых доступов. Я отлично помню, с какими мучениями была сделана под местной анестезией эта аппендэктомия. Но затем длина разреза стала предметом обсуждения в городском масштабе и оказалась важным фактором для моего авторитета. А с Михаилом Ивановичем и Александрой Николаевной у нас быстро установились не только хорошие, а самые теплые дружеские отношения на многие годы. Твердая политическая, административная и значительная материальная поддержка М.И. Субботина имела существенное значение при моей жизни и работе в Рыбинске. Мы капитально отремонтировали и осветили люминесцентными лампами операционный блок, приобрели импортные стерилизаторы и хирургические инструменты, получили возможность ездить в командировки.

Я был избран в городской комитет партии, быстро получил хорошую квартиру на втором этаже нового дома. Первый этаж занимал большой гастроном. Помню, как однажды я спустился купить пару бутылок водки для приехавших гостей. Довольно специфическая мужская очередь в винно-водочный отдел расступилась:

— Пожалуйста, товарищ доктор!

Мне стало не по себе, и я ограничился покупкой каких-то безалкогольных напитков. За водкой пришлось командировать гостя. Таковы особенности жизни хирурга в небольшом городе!

М. И. Субботин позже, в 1956 г., стал директором крупного авиамоторного завода в Перми, заместителем председателя Верховного Совета РСФСР. Под его руководством было налажено производство реактивных двигателей для самолетов, двигателей для вертолетов и ракеты-носителя «Протон». Вырос сын Субботина — Слава, который в качестве своей специальности избрал медицину и в частности хирургию. Его я хорошо помнил по частым встречам с М. И. Субботиным в его рыбинской квартире и на даче. Поэтому в 1965 г. на телефонные звонки из Перми в Институт Петровского со стороны отца — М. И. Субботина и ректора института Е. И. Вагнера с просьбой «принять в отделение торакальной хирургии Вячеслава Ивановича Субботина» был однозначный ответ: «с удовольствием». После Пермского медицинского института Слава был моим аспирантом в Москве и защитил кандидатскую диссертацию по хирургии трахеи. В настоящее время известный в нашей стране профессор Вячеслав Михайлович Субботин заведует кафедрой хирургии в Пермской медицинской академии.

На период моей работы в Рыбинске пришлось сфабрикованное провокационное «дело врачей». Эхо этого дела, которое официально началось 13 января 1953 г., прокатилось по всей стране. Начались всевозможные гонения на профессоров, врачей, медицинских сестер. Ко всему нашему сословию нередко возникала агрессивная подозрительность пациентов, их родственников и окружающих людей. А у нас в это время произошли два хорошо запомнившихся несчастья в хирургии.

По поводу профузного кровотечения из язвы двенадцатиперстной кишки мне пришлось экстренно оперировать очень уважаемого и популярного в городе врача Николая Алексеевича Калинина. Большая язва глубоко проникла в головку поджелудочной железы. Была сделана радикальная операция. Первое время все было хорошо, но затем возник тяжелый панкреатит, который мы в те годы не умели эффективно лечить. Не помогли и консультанты из Ярославля. Наш коллега скончался. В числе многих других мне пришлось выступать на гражданской панихиде, участвовать в похоронах и поминках. О переживаниях по поводу смерти нашего друга трудно рассказывать, но в общественном плане все прошло корректно, без каких-либо эксцессов.

Второй несчастный случай отличался своей необычностью на бытовом уровне: в отделение поступил мужчина средних лет с редким для начала пятидесятых годов заболеванием — хронический калькулезный холецистит. При этом его жена — по виду деревенская полуграмотная женщина — посетила дома лечащего врача, а затем и меня с настоятельной просьбой, «чтобы этот вор и пьяница после операции умер». Просьбы сопровождались и закреплялись оставлением денег, которые никак не удавалось вернуть. И это на фоне абсолютно бескорыстной медицины (подчеркну — действительно абсолютно бескорыстной!), в которой все мы выросли и к которой привыкли. Опасались провокации — был 1953 год! Деньги собрали и положили в сейф у старшей сестры отделения. Я рассказал обо всем главному врачу и заведующей городским отделом здравоохранения Анне Васильевне Терентьевой — решительной и яркой молодой женщине, которая по совместительству работала у нас хирургом. Коллективно решили, что оперировать больного необходимо мне. Удаление желчного пузыря прошло без осложнений. Жена больного не показывалась, и его выписали. Внезапно у меня в кабинете раздался телефонный звонок — просили срочно спуститься в приемное отделение, где выписанные больные одевались. Картина была ужасной: наш пациент, выходя во двор, потерял сознание, посинел и упал. Элементарные попытки чем-то помочь были безуспешными — он умер, предположительно от тромбоэмболии легочной артерии. Вскрытие подтвердило этот диагноз. Примерно через неделю внезапно появилась довольная жена, бурно выражавшая свою благодарность. Она была в восторге от того, как мы все сделали — и больного выписали, и его уход из жизни обеспечили. Все попытки ей что-либо объяснить оказались, разумеется, бессмысленными. Когда все улеглось и успокоилось, нужно было решить судьбу денег в сейфе. Приближался какой-то праздник.

— Устроим банкет! — смело сказала Анна Васильевна. Что и было сделано».

После Рыбинска Михаил Перельман был заведующим легочным хирургическим отделением Института экспериментальной биологии и медицины Сибирского отделения Академии наук СССР. С 1963 года по 1981 год руководил отделением торакальной хирургии Всесоюзного научно-исследовательского института хирургии Министерства здравоохранения СССР.

С 1981 года Перельман заведовал кафедрой фтизиопульмонологии Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова (ММА им. Сеченова), являлся консультантом отделения хирургии легких и средостения Российского научного центра хирургии Российской академии медицинских наук, а также Медицинского центра при Президенте РФ. До 2010 года он был главным внештатным фтизиатром Минздрава России.

С 1998 года Перельман был директором научно-исследовательского института фтизиопульмонологии ММА им. Сеченова. Им было проведено более 3,5 тысяч операций на органах грудной клетки, в основном на легких (при раке, туберкулезе и гнойно-воспалительных заболеваниях легких).

Перельман — автор 12 монографий, учебника, 14 глав в международных руководствах, 160 статей в центральных отечественных и иностранных журналах. Он был заместителем главного редактора «Медицинского реферативного журнала», членом редколлегии многотомного издания International Trends in General Thoracic Surgery, членом редколлегии World J. Of Surgery, главным редактором журнала «Проблемы туберкулеза и болезней легких», членом редколлегий журналов «Пульмонология» и «Анналы хирургии».

С 1969 года по 1991 год был генеральным секретарем Всесоюзного общества хирургов. Был генеральным секретарем Ассоциации хирургов им. Пирогова.

Михаил Перельман — доктор медицинских наук, профессор, академик Российской академии медицинских наук (1986), академик Российской академии медико-технических наук (1988), Заслуженный деятель науки РФ (1975), лауреат Государственной премии СССР(1974), Государственной премии России (1997), премии Совета Министров СССР (1985), премии Правительства СССР (1991), премии Министерства здравоохранения СССР по онкологии (1976) и Министерства высшего образования СССР (1979), премии Академии медицинских наук СССР имени Бакулева (1977), премии имени Пирогова (1978), премии имени Спасокукоцкого (1989), премии им.Герцена Академии творчества (1995).

29 марта 2013 года Михаил Перельман скончался в Москве на 90-м году жизни.

Михаил Перельман: «Пессимизм и медицина — в принципе несовместимые понятия. Если ты по натуре пессимист, то тебе быть врачом противопоказано. Представьте пессимиста врача-реаниматолога и больного, у которого остановилось сердце. На какую помощь можно рассчитывать в таком случае? Так что пессимизм — это абсолютное противопоказание к занятиям клинической медициной. Врач обязан быть оптимистом сам и должен внушать оптимизм своим пациентам и коллегам. Великий Пирогов подметил очень интересный факт: раны у солдат во время наступления заживают быстрее, чем в дни отступления»