Как можно относиться к благородным призывам развивать собственную экономику? Естественно, положительно. Любой разумный житель России поддержит желание государства видеть на своих просторах заводы по производству самолетов, двигателей, станков, инструментов — всего, что органично дополняет добычу нефти и газа и продажу ископаемых в сыром состоянии.
Однако экономика — дама серьезная. Она не терпит популизма и к каждому слову требует конкретного приложения. Будет ли это действие в виде финансирования или достаточно ограничиться налоговыми льготами — суть в том, что…
— Ничего само собой не происходит. Завод не будет работать только от желания государства или частного собственника. Сказали — импортозамещение, но не определили заказчика. Кто плательщиком-то будет в условиях денежного дефицита и падения доходов на производствах? А сроки? Они будут или это бессрочный процесс?
Дмитрий Романов — руководитель с большим опытом. Предприятие «Техническая бумага» в Рыбинске, которым он начал командовать еще в девяностых, пережило вместе со страной все взлеты и падения экономики, выжило в кризис 2008 года. И сегодня Романов видит перспективы. Правда, уже не столь оптимистичные, как пару лет назад.
— Дмитрий Анастасович, очевидно, что потребление бумаги падает. Сказываются, наверное, цифровые технологии.
— Совсем не очевидно. Меняется структура потребления бумажной продукции. Но ежегодный рост внутреннего потребление бумаги и картона рынка — это 5-5.5 процента. Растет рынок тарного картона, бумаги санитарного назначения, падает потребление газетной бумаги. Но ничто не говорит об общем снижении.
— А какова доля импорта на бумажном рынке страны?
— Основную часть рынка санитарно-гигиенических изделий — до 70 процентов — занимает импортная продукция. Если говорить о мелованной бумаге — то это около 20 процентов.
— Можно представить себе, что Россия в обозримом будущем будет пользоваться бумажной продукцией только российского производства?
— А кому это нужно?
— Ну, вот, импортозамещение…
— Существуют традиционные лидеры в производстве определенного вида продукции. Например, мелованная бумага — это Финляндия, Германия, фильтровальная — Франция и Германия, декоративная — Англия и Италия. Там десятилетиями работали над технологиями выпуска высококачественного товара. Будем соревноваться?
— Мы сейчас со всем миром соревнуемся.
— Давайте на примерах. В 2012 году в Перми запустили ЦБК по производству легкомелованной бумаги. Несколько лет строили, кучу денег вложили — почти 6 млрд рублей. А когда у одного из учредителей — «Банка Москвы» — начались проблемы, трудности возникли и на комбинате.
Как решили проблему? Введением ввозной таможенной пошлины на этот вид продукции, что также не способствует конкуренции. Качество легкомелованных бумаг российского производства ниже импортного.
Кроме того, качественные химические добавки, которые используются в производстве бумаги, все зарубежные. Но самым, пожалуй, проблемным в отрасли является производство бумагоделательного оборудования.
— На вашем предприятии в Рыбинске каково соотношение импортного и отечественного оборудования?
— Примерно 50 на 50. Но коснись сегодня покупки чего-то нового, это будет импорт. При этом не скажу, что отечественные станки хуже. Да, они уступают, в основном в технологической оснастке. В создании оборудования участвуют несколько отраслей экономики — автоматика, химия, электротехника, электроника. Здесь мы безнадежно отстаем. Но даже эти рассуждения могут вестись только в прошедшем времени. Последний российский завод, который в Петрозаводске выпускал бумагоделательное оборудование, закрылся. Точнее, его купил Росатом и организовал там производство под свои нужды. А мы остались без новых российских станков. И даже ремонт старого оборудования теперь будет невозможен.
Вперед, к феодализму
— Санкции на бумажную отрасль как-то распространяются?
— Напрямую не сталкивался ни разу. А вот с прохладным отношением — сколько угодно. Коллеги жаловались, что европейский поставщик химикатов отказал в договоре, и компания была вынуждена перейти на китайский аналог. Но главное — это рост цены. Недавно мы искали фильтровальный материал, и поставщик в Европе ссылался на отсутствие товара. А через некоторое время предложил, но уже дороже на 30 процентов.
— Вроде бы самое время заняться развитием собственного производства.
— Вы поймите, ни одна страна мира не производит всех компонентов сложного изделия. То же самое можно сказать и о продуктах. Рыбу могут ловить все и везде. Ну, вот купили рыбу в Норвегии, переработали в Белоруссии. Почему нельзя ее поставлять в Россию? Или пример с польскими яблоками. Запретили их ввоз в нашу страну. И что? Польша стала лидером в производстве яблочных соков. Еще Бисмарк сказал: «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью».
— Наверное, это не комплимент.
— Наверное. Вообще если стараться замещать все и везде, можно прийти к феодализму. Надо знать меру. В России же были яркие примеры импортозамещения, просто их никто так не называл. Первый советский реактивный авиадвигатель — это была копия изделия английской компании Ролс Ройс. Прообраз первого массового дизельного двигателя стал американский образец, который ранее поставлялся в Россию по ленд-лизу. Наша космическая ракета на 80 процентов копия ракеты, изобретенной фон Брауном. Таких примеров можно найти множество. Они сначала разрабатывались как военные образцы, затем переходили в гражданские отрасли.
Поэтому не хочу сказать, что импортозамещение — это тупиковый путь. Но сегодня в развитии техники и технологий невозможно чего-то добиться исключительно самостоятельно. Впрочем, не только сегодня. Можно обратиться к истории. Крупнейший реформатов России Петр 1 привлекал к работе голландцев, немцев, англичан. При этом иностранцев было много не только в высшем руководстве, их гораздо больше было «у станка».
— Интеграция? Объединение интеллектуальных усилий?
— Вплоть до краудфандинга. Это уже общемировая практика. Элон Маск, создатель электромобиля «Тесла», именно так разрабатывал аккумуляторную батарею. В открытом доступе, когда каждый желающий мог участвовать в процессе по условиям технического задания. Мы же стараемся обособиться. При этом порой не можем воспользоваться результатами собственного труда. Яркий пример — в нашей отрасли. В 30-е годы именно в России был предложен непрерывный способ производства целлюлозы. А пионерами в производстве такого оборудования стали шведы. Мы изобрели непрерывный способ производства стали. Но применили его впервые за рубежом. То же и с сухим способом производства цемента, и со многими другими теоретическими разработками россиян.
Брендирование государства
— То есть от теории до практики — большая дистанция?
— Да, но именно теория первична. Даже в экономике. Сначала ведь приходится принимать решения, и только затем их выполнять. Более того, есть такие сугубо теоретические понятия, которые абсолютно реально сказываются на практике. Например, брендинг. Возьмем российскую промышленность. Как мы себя позиционируем? Мы предлагали себя великой энергетической сверхдержавой. Ну и зачем тогда продавать нефть и газ, если можно стать крупнейшим в мире производителем удобрения из природного газа и продавать продукты переработки нефтехимии? Продавать электроэнергию, а не сырье.
Мы декларируем, что у нас много природных ресурсов — надо подниматься по ступенькам технологий, увеличивать добавленную стоимость за счет переработки. И в этом себя позиционировать.
Германия — это автомобилестроение, Франция — гражданская авиация, Южная Корея — производство судов сверхвысокого дедвейта, Япония — радиоэлектроника… С чем ассоциируется Россия? Может, самым колоссальным ее достижением, которое останется в памяти человечества, будет первый спутник и первый космонавт? Тогда давайте срочно решать с Юнеско проблему Байконура, признавать космодром всемирным наследием, и это станет брендом России.
Если говорить о том, что всех интересует, о продовольственной защищенности, здесь мы тоже можем быть лидерами. Например, в производстве семенного фонда, поскольку именно Россия является держателями семенного фонда всего мира.
— ???
— У нас же был академик Вавилов! Он собирал семена растений по всему миру. Коллекция до сих пор находится в Санкт-Петербурге, ее не уничтожили даже в блокаду Ленинграда! В результате Россия — обладатель первоисточников! После космоса это второе главное достижение, которое мы имеем. Но не пользуемся.
Госзаказ или экспорт
— Как сегодня, во время кризиса, ощущает себя предприятие в Рыбинске?
— С каждым новым днем уверенности становится все меньше и меньше. Раньше было интересней работать. Сейчас пропали драйв и кураж. Ничего существенного не происходит. Примеры интенсивного развития даже в нашем Рыбинске показывают, что в короткий период времени достичь вершин практически невозможно. Вот, например, НПО «Сатурн» во времена Юрия Ласточкина. Интенсивное развитие привело к смене собственника. Можно говорить о внешних причинах — неисполнении госбанками финансовых обещаний и т.д. Но факт: рыбинское предприятие развивалось, и его национализировали. И все, тишина.
— Однако наличие в числе собственников государства, заключение оборонных заказов сегодня является преимуществом.
— Сегодня — да. Но надолго ли? Государство, размещая заказы, производит затраты, которые порождают еще большие затраты, а не снижают издержки. При таком раскладе через полгода роста может уже не быть. Радует, что появляются другие источники финансирования — например, недавно приезжали в Рыбинск на завод «Вымпел» индусы. Вот о чем государству надо думать — о поддержке экспорта.
У нас в течение почти двух лет импорт валюты меньше, чем ее экспорт. Если цены будут падать, девальвация рубля будет углубляться. Ну, это понятно уже всем.
Политика в ущерб экономики
— В чем, на ваш взгляд, основная проблема отрасли?
— Вообще проблема любого производства, как и домашних хозяйств, это проблема финансирования. Есть два критерия — процентная ставка и срок кредита, стоимость денег и количество времени, на которое тебе готовы их дать. Сегодня именно это является причиной неуверенности и людей, и промышленности. Раньше кредиты было легче привлечь — меньше документов, меньше критериев оценки, более широкий выбор банков. Ну, сейчас вы все сами знаете — нет в России отрасли, которая имела бы такую рентабельность, чтобы платить по нынешним кредитным ставкам.
— Может, торговля?
— Торговля живет за счет оборота, большой выручки, отсрочки платежей поставщикам. Да, им, наверное, охотнее дают деньги, поскольку выручку можно прогнозировать. Производство устроено по-другому — отсрочки платежей заказчиков, порой большие, могут привести к тому, что цены в этот период двинутся, что повышает и банковские риски, и риски производства.
Рост вроде есть, а его вроде уже нет. Съела инфляция.
Вообще критериев влияния на производственную деятельность стало больше. Раньше можно было рискнуть с выпуском нового вида бумаги, сейчас меньше желания этим заниматься — рыночные перспективы крайне неопределенные.
— Опять возвращаемся к госсектору. Там перспективы определены. Не это ли поддержка государства?
— Госсектор у нас сегодня больше частного. Хорошо ли это? Помимо убыточности он отличается расхлябанностью в руководстве — легче получить деньги, льготы, доступ на рынок, работает административный ресурс. Как могут сосуществовать две экономики одновременно — частная и государственная, находясь изначально в разных условиях? Я все-таки вижу иные задачи государства — создание рабочих мест.
— В госсекторе?
— Не важно, в каком. Но лучше в частном бизнесе, в производстве, предоставлении услуг. Создавать условия для его развития, и тогда он будет открывать новые рабочие места, и государство не будет тратить денег на социальную поддержку. А у нас государство занято больше собственным имиджем. Слишком много политики в ущерб экономике.
— Чего нашей власти не хватает в первую очередь?
— Умения признавать ошибки. Как можно хвастаться развитием, например, РЖД, если поезд от Москвы до Архангельска идет столько же времени, как и 40 лет назад. Это что? Какие-то качественные изменения? Или вот говорят — стали ровными федеральные автомобильные трассы. Но скорость движения по ним не увеличилась, потому что помимо ровности они должны быть прямыми.
Импортозамещение наоборот
— А вы знаете, что нужно делать?
— Знаю. Делать правильный выбор.
— Выбирать-то не из чего. Или не из кого.
— Вы не правы. Выбор есть всегда. Примеры из русской истории. Вопрос сегодня, конечно, политически спорный: кто был Рюрик? Из викингов? Или, как сейчас говорят, из финно-угорских племен? А Екатерина вторая? Урожденная София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, немка. Немец Бирон — неоднозначный пример, но и Бирон был реформатором. Почему бы и нет? Хотя сегодня такие предложения не модны, на меня могут обидеться патриоты.
— Ложный патриотизм?
— Ложное чувство величия. Мало самокритики. Опять на примере — про швейцарцев раньше рассказывали анекдоты. Над ними все смеялись, они в Европе были как чукчи у нас. Они поняли это и занялись собой. Разобрались, что с нацией нужно делать. Вы будете смеяться, но они стали принимать йод. Выяснилось, что Швейцария — йоддефицитная страна, и это сказывалось на развитии людей, их активности, интеллекте. Порой решения лежат на поверхности.
Вот мы рассуждаем об импортозамещении. Тем временем американская корпорация «Боинг» имеет в России конструкторские центры. Сегодня в них работает 1200 человек. Граждан нашей страны, между прочим. Что это? Импортозамещение наоборот? Может, и нам шире взглянуть на проблему, а не упираться в «победу любой ценой». В конце концов, «любую цену» не «окешить», сметной стоимости не хватит.
— Для нестандартных решений должны быть нестандартные специалисты.
— Образованные специалисты, хотите сказать? Помните, в фильме «Выборгская сторона» главного героя Максима назначают главой центрального банка? Ты заведовал больничной кассой, а в ссылке был казначеем — будешь теперь министром финансов! Теперь еще хуже.
— Некомпетентность?
— Не все так просто. Вот я застал советский период нашего государства. Читал техническую литературу, мемуары советских технических руководителей. Советский Союз при всем терроре сохранил прослойку инженеров, которые были хорошо образованны, но в силу различных причин — беспартийность, национальность, происхождение — не претендовали на кадровый рост. Они знали свою высоту, и на своем места были стопроцентно компетентными. Это позволяло развиваться технической мысли. Сколько инновационных разработок было сделано в тот период? Другой вопрос, что мы либо не воспользовались ими, либо отправили на оборонные задачи.
Сейчас проблема — потеряна связь поколений. Есть очень старые кадры и очень молодые специалисты. Нет преемственности. Может, в этом причина неспособности предвидеть экономические проблемы.
— Вы имеете в виду падение цен на нефть?
— Конечно. Это же было видно, что рано или поздно цена упадет. На то было масса причин, в том числе технологические. «Сланцевая революция» в США, развитие альтернативных источников энергии в Европе… Весь мир давно понял, что в целях энергетической безопасности нужно искать что-то новое, помимо нефти и газа.
Недавно Элон Маск презентовал аккумуляторную батарею для домашних хозяйств. 10 киловатт суточной мощности при среднесуточном потреблении домохозяйствами 5 киловатт. Революция? Следующая революция — в биотопливах. Путем генной инженерии создаются растения, из которых можно получать биотопливо в бОльших количествах. Через пять лет домашние хозяйства начнут активно ставить источники энергии г-на Маска, а через 10-15 лет все-таки мир начнет выращивать «нефть» на грядках.
Мы же продолжаем по инерции считать, что мы — основной поставщик источников энергии. Мы сами потребляем очень много энергии, и нам кажется, что так у всех. Затраты энергии на единицу российского ВВП как минимум в два с лишним раза выше, чем в странах развитого мира. Нам надо не только дома лампочки выключать, надо думать и о массовой энергоэффективности, и о новых источниках энергии. Иначе можно будет не ставить крест, а просто положить его на могилу экономики.