— 26 апреля мы — герои, а 27-го про нас уже забыли.

Так говорит о себе и своих друзьях-ликвидаторах председатель рыбинской общественной организации лиц, пострадавших от радиационных катастроф, «Союз-Чернобыль» Александр Мышкарев.

Он родился в Рыбинске, здесь окончил школу №10, отсюда ушел служить в армию.

— Занимался парашютным спортом, и ожидал, что отправят служить в воздушно-десантные войска, — вспоминает сегодня Александр Мышкарев. — Но так случилось, что попал в учебный центр химических войск, который располагался в Ногинске под Москвой. Окончил его по специальности «радиохимическая разведка».

Этот случай и определил судьбу будущего ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС, куда он был призван в 33 года с завода «Рыбинские моторы». Вспоминает, как пришел в военкомат, а там — химики-разведчики, дезактиваторы и прочие специалисты узкого военного профиля:

— Сразу понял — в Чернобыль. Три месяца к тому времени прошло со дня взрыва реактора. На медкомиссии проверяли нешуточно. Это уже позже, когда поняли, что шапками закидать радиацию не получится, стали призывать всех подряд. А тогда — партийный набор, отбраковка неблагонадежных — все по-серьезному.

Александр Мышкарев, 1986 год, Чернобыль

Мышкарев попал в группу вместе с офицерами из Рыбинска, Данилова, Углича, Ярославля. Предупредили: самое долгое — пробудете в зоне взрыва три недели. Но работал он там 55 дней.

Встретил его командир, спрашивает: трактор от бульдозера отличаешь? Грейдер себе представляешь? Пойдешь командиром землеройной роты в инженерно-технический батальон.

И начались чернобыльские будни. Сначала — в так называемом «рыжем лесе», который при взрыве накрыло сразу. Сжигать нельзя, радиация пойдет в атмосферу. Лес валили бульдозерами и тягачами на базе танков. Затем закапывали в траншеи. Работали по 10-12 минут, у блока — еще меньше. Ограничение — не более полутора рентген за раз. В нормальных условиях — это трехлетняя доза.

Затем начались выезды на АЭС, огороженной двумя рядами колючей проволоки и охраняемой автоматчиками.

— Работали в три смены в так называемой нулевой зоне. Бульдозерами снимали на 25-30 см зараженный грунт вокруг четвертого блока, складывали в контейнеры, которые затем закапывали в могильники и заливали бетоном. Сколько рентгенов получил? Трудно сказать. Мы оказались полностью не готовы к таким авариям. Приборы давали погрешность плюс-минус 15%. Не было ни специальных респираторов, ни одежды, все обыкновенное, бытовое, солдатское обмундирование из резерва, кирзовые сапоги, пилотка. Некоторые прямо на станции находили отличные ботинки, но я не рисковал — все ведь зараженное.

Ликвидаторы. 1986 год

Мышкарев говорит, что люди плохо понимали угрозу радиации для их здоровья. Ели яблоки с чернобыльских яблонь, собирали в лесу грибы, загорали…

— Я-то прошел подготовку в армии, пытался объяснять, выбрасывал жареные грибы. Но в основной массе народ оказался абсолютно безграмотным. В результате — проблемы с желудком, слабость, головокружение, кровотечения и даже смерти.

О рентгенах — разговор особый. Приборы, которыми пользовались ликвидаторы, не показывали количество набранной радиации. Это было похоже на тест-полоски, которые носили с собой во время работы, а затем сдавали командиру. И тот уже сообщал, кто и сколько рентген нахватал за день.

— Мы однажды с приятелем решили пошутить, — вспоминает Александр Мышкарев. — Я после смены отдал ему свой прибор, и он с ним ушел в зону. Когда вернулся — ну, думаем, командир сейчас в обморок упадет, увидев двойную дозу. А ничего и не случилось, говорит — все нормально, не больше полутора рентген. Поэтому сложно сказать, какую дозу тогда мы заработали.

Неучтенные рентгены, конечно, сказались позднее. Но о здоровье Мышкарев говорить не любит. А вот о том, что героическое прошлое ликвидаторов вспоминают только накануне юбилеев, пожалуйста.

— По телевидению рассказывают, как плохо живется ветеранам Чернобыля на Украине. Про нас молчат. А нас лишили обязательного ежегодного медицинского обследования, обязательного санаторно-курортного лечения. Отказ государства от ранее принятых обязательств случился в 2005 году вместе с законом о монетизации льгот. В результате я с 2012 года жду, когда мне дадут льготную путевку в профилакторий, которую обязаны предоставить раз в год. Соцстрах говорит — денег нет, и посылает в суд. Дескать, выиграешь суд, приставы вручат нам исполнительный лист и мы кого-нибудь отодвинем с очереди и пошлем лечиться тебя. Мне такого не надо. Я лучше свои деньги потрачу. Но сколько людей теряет в результате остатки здоровья, отданного по приказу Родины?

Рыбинск. На митинге в день памяти 26 апреля

Мышкарев рассказывает, как к нему, председателю организации «Союз-Чернобыль», приходят вдовы ликвидаторов, которых государство лишило льготы на оплату жилищно-коммунальных услуг.

— Библиотекари, медсестры из Рыбинска. Получают меньше 10 тысяч в месяц. И мужей потеряли по вине государства. Писал о несправедливости и премьеру Медведеву, и в «Единую Россию», и депутатам других партий. Ответ один — нет денег.

Раньше для ликвидаторов был установлен бесплатный проезд в общественном транспорте — отобрали. А тут новая напасть — вызвали в пенсионный фонд:

— Говорят: ты — председатель общественной организации, значит, работающий пенсионер, и индексация пенсии тебе не положена. Уж тут я возмутился: я 28 лет возглавляю нашу организацию, свою деньги вкладываю, никаких доходов не получаю… Месяц назад дозвонился на «прямую линию» с президентом России, рассказал обо всех проблемах. Жду теперь ответа.

Мышкарев настойчивый. Говорит — раз задумал, обязательно сделает. Вот памятник чернобыльцам в Рыбинске установили — пять лет за него воевал. Книгу памяти выпустили, икону «Чернобыльский спас» получили, памятную доску в этом году поставили, музейные экспозиции — редко, но бывают. Поэтому надеется и льготы вернуть. Ну, или хотя бы привлечь внимание к проблемам тех, кто отозвался на зов государства и, не думая о последствиях, бросился спасать Родину. Если бы не ликвидаторы, как знать, можно ли сегодня было бы жить на территории Рыбинска.

Рыбинск. С иконой «Чернобыльский спас»

…«Как фильм ужасов вспоминаю: едешь по зоне, дома стоят, окна открыты, занавески ветер колышет. Козы, коровы, собаки вокруг бродят. Детские коляски, машины хорошие — город атомщиков, зарабатывали там неплохо.  А людей нет. Все уехали в один час, забрав только паспорта. Им ведь обещали, что они сюда вернутся буквально через несколько дней».