Директор промышленного предприятия, руководитель производства, организатор коллектива, где работают более тысячи человек. Стереотипное мышление подсказывает, что персонаж этот, загруженный задачами и окруженный проблемами, вряд ли склонен рассуждать о материях, которые напрямую не затрагивают его драгоценный бизнес. Дело — прежде всего. Дело становится смыслом его существования. Дело поглощает все его время и заставляет принимать жизнь по факту. Вот, например, зачем задаваться вопросом, почему случилось так, а не иначе? Проще принять результат, даже если он тебя не устраивает, и идти дальше, сокрушая преграды и ломая барьеры. Семимильными шагами — к исполнению финансового плана предприятия. Что еще нужно директору для самоидентификации в милом его сердцу бизнес-сообществе города, области, страны?

Оказывается, нужно. И много всего. По крайней мере, Николай Крундышев, генеральный директор ОАО «Рыбинский завод приборостроения», задает себе вопросы. И ищет на них ответы. И даже предлагает стране решения. Другое дело, что решения эти страна принимает не всегда. И даже чаще не принимает. Но Крундышев все равно думает и предлагает.

Итак, о чем думает директор?

Об образовании и творчестве

— Молодые люди не хотят идти работать на завод, где надо трудиться с восьми утра до пяти вечера, а то и до десяти. И получать за это 25 тысяч рублей. Проще ведь: в соседнем ларьке купил, в своем перепродал и заработал те же деньги, а то и больше. Это потребительство. Нельзя, конечно, абсолютизировать, но, тем не менее, это фактически и есть спекуляция. Потому что без создания прибавочной стоимости, дополнительного объема услуг для человека он получает свои 30 процентов наценки на товары практически ни за что. На мой взгляд — ни за что. Может, это последствие моего воспитания, но я в этом уверен. Таких торговых наценок, как делают у нас, ни в одной западной стране существовать не может. Раньше говорили: цены высокие, потому что нет конкуренции. Сейчас этой конкуренции сколько хотите. Но почему то снижения стоимости товаров не происходит. Никто не предлагает качественный продукт за меньшие деньги.

— Может, ограничить наценки законодательно?

— Запретительными мерами в нашем государстве сделать ничего нельзя. Вон, во многих странах 10-15 процентов населения читать не умеют, но они точно знают: за нарушение закона придет полицейский и их накажет. А у нас — прочитал закон и придумал, как можно его обойти. Например, есть налог с оборота. А мы бизнес разобьем на несколько частей и налог этот минимизируем. В голову никому не приходит на западе этого делать! И не потому, что, как говорят наши юмористы, они тупые. Они законопослушные. Но на самом деле у нас люди в среднем логичнее. Потому что у нас было хорошее образование. Скоро кончится.

— Это почему же?

— Вот у нас пройдет еще несколько лет ЕГЭ, и все, конец образованию. Это же игра такая — угадайка. Правильный ответ такой-то. А почему ответ именно такой? Нас учили объяснять и выстраивать логическую цепочку. Например, написание решения математической задачи. Именно решения, а не правильного ответа. Если я пропускал что-то в решении, мне ставили по математике четверку даже за правильный ответ. И наша математик мне говорила: «Николай, ты же не сможешь найти ошибку!». А сейчас что? Содержание задачи и ответ.

— Перестали учить думать?

— Нет, не думать. Теряется логика. Вот, например, все удивляются, какие умные ребята в «Что? Где? Когда?». А ведь они не знают ответы, они находят их в результате размышлений. Это знания, полученные в результате логики. Или догадка. На этом основаны все изобретения. Почему их, изобретений, у нас всегда было много? Потому что наше образование учило логике. А сейчас оно — предметно-конкретное. Как в Китае. Попробуй-ка запомнить тысячи иероглифов и забить ими голову. Эдакое механическое запоминания и никакой логики. Поэтому в Китае ценятся специалисты с тремя образованиями: китайским, европейским и советским. Да-да, именно советским. И они страшно расстраиваются от того, что мы меняем систему образования и становимся предметно-конкретниками. В конце концов, суть образования — не получение знаний, а — простите за тавтологию — получение инструмента для получения знаний. Надо понимать, что один и тот же результат можно добиться разными способами. И их поиск — самое ценное в образовании. Потому что это уже творчество.

— А вам не все ли равно, насколько творческий работает у вас рабочий?

— Ну, он же у меня не дворником работает, которому можно сказать: мети от сих до сих и перемети еще раз. И не грузчиком, и не продавцом овощей. Хотя, и в торговле творчество дорогого стоит. К продавцу, который шутки отпускает, люди стоят в очередь. Однажды в Финляндии на рыбном рынке наблюдал картину. Здоровый конопатый финн, смешивая русские, английские, немецкие словечки, виртуозно разделывал тунца. А рядом тупо пилила ножом рыбу мрачная финка. Ну, и к кому стояла очередь?

— Вы чувствуете на своем предприятии снижение уровня образования?

— Предчувствую. Конечно, мы еще лет пятьдесят продержимся на «старых запасах». Я вот получил советское образование, и с сыновьями общаюсь так, как меня учили. И с внуком. Ему четыре года и я недавно научил его считать «в столбик». Без калькулятора. Ему понравилось. Сегодня «в столбик» никто ни разделить, ни умножить не может. А как они жить то будут, если не будет под рукой калькулятора?

— Да куда они денутся, калькуляторы.

— Дело не в наличии или отсутствии умных машин. Просто до того, как пользоваться калькулятором, все-таки стоит научиться считать «в столбик». Поверьте, развивает. Мы физику всегда связывали с математикой, а математику с физикой. Этого сегодня нет, и не будет. Потому что так составлена программа. А это уже не логика, а натаскивание. Нельзя чтобы математик не знал географии. Тогда не надо говорить об образовании. Надо честно признать: мы даем специальные знания. Вот литератор, он может ямбом стишки писать. Его этому научили. А математика… Калькулятор поможет? Это не образование.

О лесе — нашем богатстве

— Люблю Коприно. Тридцать лет туда езжу. Помню, как раньше в эти леса ходил собирать грибы и ягоды. Ходил в тапочках, настолько они были чистые. А сейчас болота и бурелом. Леса засоряются, их никто не чистит.

— Ну, сейчас не до лесов.

— Как — не до лесов? Если сейчас ими не заниматься, мы лишимся своего богатства. Появились жуки-короеды, жуки-дровосеки, размножились клещи. Раньше леса обрабатывали три раза в год: весной, пока снег не сошел, в июле и в конце осени. Когда был студентом, на чистку лесов собирали бригады. И зарабатывали немало. За лето можно было рублей 800 заработать.

— Может, частная собственность поможет?

— Не под силу частной собственности решать такие затраты. Один раз самолет пролетел — двести тысяч заплати. А сколько рейсов надо сделать, чтобы лес обработать. И еще следить за его чистотой и восполняемостью. Когда мы работали над проектом по возобновляемой энергетике и переработке древесины, сделали вывод: для того чтобы делать все в комплексе, нужно государственно-частное партнерство. А сейчас — формальный подход. Провели конкурс на порубку, в условиях которого — уборка леса и высадка деревьев взамен срубленных. А предпринимателю не выгодно убирать и сажать. Ему выгодно рубить и платить штраф. Потому что штраф минимальный. Нужна сквозная компания, которая занималась бы чисткой леса, заготовкой древесины, переработкой отходов, и реализацией — всем одновременно.

— Монополизм?

— Скорее, специализация. Или монополия, но не за счет того, что дешево достается и дорого продается. А за счет того, что дорогой конечный продукт компенсирует убыточность других мероприятий. Существует механизм — финансово-промышленные группы. Он у нас закреплен законодательно, но не используется. А зря. Эта такая матричная структура, где управление не вертикальное, как в корпорациях, а разбитое на блоки. Вместе они обеспечивают полный цикл изготовления основного изделия и попутно — многих других. Сейчас с лесом что происходит? Кто-то его должен сажать, кто-то — беречь, другой — охранять от огня, третий — опылять. А потом чужой дядя приходит и все вырубает. И получает свою прибыль. А другой дядя распилит бревна, оставит после себя весь мусор и тоже получит свои деньги. Да еще продаст лес за рубеж — зачем делать какие-то столы да стулья, если торговля доходнее. А финансово-промышленная группа включает в себя все эти звенья одной цепочки. И каждое звено заинтересовано и в процессе, и в результате. И все связаны между собой. И каждый понимает, что убытки одного должна закрывать прибыль другого. Содержание леса — это сплошные убытки. Особенно с точки зрения сиюминутной коммерции. А обработка древесины, изготовление изделий из нее — это уже прибыль. Но основа всего все-таки лес.

— Не бережем лес, потому что его у нас много.

— Уже не так и много, как мы привыкли думать. В Ярославской области 70-80 процентов леса — это дрова, древесина низкого качества. Лес стареет, дряхлеет, его надо вырубать и омолаживать, сажать новые деревья. Этим никто не занимается. Только пожары. После них лес омолаживается сам. А культурное лесовыращивание… Я видел, как строят дороги в лесах Финляндии. Идет одновременно вырубка леса, прокладка дороги, заготовка древесины, первичная обработка и сразу — посадка новых деревьев. Это целый автоматизированный отряд, который идет по лесу, и после него остается дорога. А за ним на джипе едет лесной инспектор, наблюдает. И попробуйте не посадить хоть одно дерево! Тут же пишет акт: пропустили три елочки.

— И на чем они зарабатывают, если все — сплошные убытки?

— Убытки — до вывоза леса. Дальше они начинают перерабатывать абсолютно все. И появляется прибыль.

— Так в чем наша проблема? В менталитете?

— Менталитет не причем. Просто нас много. А в Финляндии всего-то населения шесть миллионов. Можно сказать, прямой контакт с каждым. Маленькие города, где каждый знает, какой ты сосед. И тебе за брошенную на дорогу бумажку будет стыдно. А в наших городах-муравейниках никому до тебя дела нет, говори, что хочешь, веди себя, как пожелаешь…

О доходах и налогах

— Значит, все фатально.

— Отчего же? Надо, чтобы на местах было больше полномочий. А у нас все — в федерацию. Сначала отдай, потом получи. Глупость. Сначала надо использовать все, что можешь сам, а потом помощи просить. Так, как сегодня говорят Греции в Евросоюзе. Зарабатывайте. А уж если вам не хватило, кормиться не на что — поможем. Вот в Рыбинске работают люди и предприятия, зарегистрированные в Москве. Они и налоги платят по месту регистрации. А нужно заставить платить их там, где работают. Работает компания в сорока городах — регистрирует сорок филиалов. Нам так неудобно — говорят бизнесмены. Конечно, неудобно. Одного чиновника кормить ли сорок? Честных людей все равно больше. И найдутся тридцать, которые не дадут им возможности дурака валять. А с одним договорятся — и дешево, и сердито.

— Ужесточить законодательство?

— Сделать его выгодным для всех. Не прижимать кого-то — бесполезно. Выскользнет, кто умнее, кто быстрее. Надо выстроить логическую цепочку с точки зрения выгоды. Или неотвратимости. Вот что такое — ликвидировать коррупцию? Да проще пареной репы! Надо ликвидировать наличные платежи. Все это пройдено в других странах. В Чили, например, каждый житель при рождении получает именную электронную карту. На всю жизнь. Туда переводятся все его доходы, и никто другой воспользоваться ею не может. И иностранцы, которые приезжают в Чили на срок более семи дней, вынуждены покупать карту. Или ходить в два магазина, в которых отоваривают за валюту. Скажете: будут карты подделывать? Будут. Но это уже уголовщина.

Николай Крундышев, генеральный директор ОАО «Рыбинский завод приборостроения»

— Вы же говорили — нельзя репрессивными методами.

— Это не репрессивные методы. Это облегчение. Для населения в первую очередь. И для государства — доходы всех прозрачны. Вот — зарплата, вот — доход от продажи имущества, а вот — взятка.

— Взятку — на карточку?!

— Ну вот, видите, в Чили взятку не взять и не дать. Наличных платежей нет, а карточку видят все контролирующие органы. Или можно зайти с другой стороны. Получил взятку — заплати с нее налоги. Шутки шутками, а с паршивой овцы хоть шерсти клок. А вообще нужны другие виды налогов. Не налог с дохода, а налог на потребление. Яркий пример — Швеция. Как только твоя покупка превысила определенное количество минималок, налог начинает расти. Купил бы Абрамович яхту за 100 млн. евро в Швеции, еще столько же отдал бы государству. Стопроцентный налог на потребление того, что в их представлении является роскошью. А вот если бы Абрамович купил не яхту, а, например, акции Рыбинского завода приборостроения, или открыл свое дело и вложил деньги в уставный капитал — налогов — ноль. Вообще никаких. Потому что твои деньги будут создавать добавленную стоимость.

О власти, политике и Рыбинске

— Самое важное, на мой взгляд, — перестать себя хулить. Я всегда был оппонентом власти. С самого детства. Меня в комсомол приняли с третьего раза — много говорил. Тем не менее, меня выдвинули в городской комсомольский штаб, где и выяснили, что я не комсомолец. Вот тогда сразу приняли. Затем я был членом бюро горкома ВЛКСМ Рыбинска. И там я не молчал. Но уже тогда я понимал, что надо жить по законам. Вот что сейчас говорят те, кто зовут на митинги? Отменить результаты выборов? Они требуют жить не по закону. Добивайтесь своего, идите в народ, доказывайте, рассказывайте, как вы будете хорошо работать — победите их на выборах. Но махать кулаками, когда все закончилось — это уже хулиганство, нарушение законов.

— А если выборы прошли с нарушениями?

— Вот только не надо! Говорить можно все, что угодно. Еще во времена коммунистов говорили о приписках голосов на выборах. Галиматья! Я пять лет был председателем участковой избирательной комиссии и знаю, о чем говорю. Человеку нужна стабильность. А тут приходят теоретики, губят ВПК… Это ж надо было такую мощь развалить! Американцы живут с долгом в три национальных дохода, а может, и больше, печатают свои деньги, на которые живет весь мир, и диктуют всем свои условия. Знаете, почему? Потому что у них штыки!

— Никак не могу понять, кто вы по убеждениям. В политике — вроде коммунист, в экономике — капиталист.

— Я вне политики. Я терпеть не могу идиотов. Я, кстати, и директор неправильный. Я все пытаюсь людей убеждать. А это трудно. Очень. Но у меня такая идея-фикс: человек должен верить в то, что он делает, и стремиться к лучшему.

— А вы сами верите в человека?

— Конечно. А как не верить? Тогда надо уйти в лес и жить там на заимке… Да нет, все нормально. Вот я ругаюсь на людей, а потом прихожу на другое предприятие и думаю: елки зеленые, да у меня последний бухгалтер лучше, чем их главный. Он верит в предприятие. У нас хороший коллектив. И в Рыбинске живут нормальные люди. Именно потому, что они воспитывались в интеллектуальной среде. Не то чтобы они постоянно читали Пушкина. Просто они сталкивались с техникой, которая развивает логику. Я убежден, что технаря можно обучить юриспруденции. А юриста учить технике бесперспекьтвно. И вот это техническое образование делает город другим. Посмотрите: три губернатора, и все из Рыбинска. Секретари при социализме почти все были из нашего города. Потому что Рыбинск — это кузница масштабно и логически мыслящих кадров.

— Но сегодня Рыбинску трудно.

— Всем трудно в России. Особенно среднему классу. Именно он в эпоху олигархического капитализма оказывается самым угнетенным. С другой стороны, именно средний класс создает ценности, которые двигают общество вперед. Рабочий сегодня получает ровно то, что он заработал. Более того, 80 процентов рабочих — это охранники при машинах. То же и в сельском хозяйстве. Сегодня гегемон — инженер, техник, врач, учитель. Вот кто сегодня движущая сила. И они же получают копейки.

— И это неравенство — государственная политика.

— Вопрос полномочий. Мы бы стали лучше жить, если бы нам в собственность отдали, например, рыбинскую ГЭС. И дело даже не в налогах. Есть хорошие проекты с использованием различных источников энергии: воды, ветра, солнца. Мы могли бы иметь самую дешевую электроэнергию, которую только можно представить. Но для этого местным властям необходимы полномочия. А сделать Рыбинск туристическим городом — это красиво, но… С каждого теплохода по 300 человек, с каждого человека по 50 долларов — это не экономика. Да, не помешает. Но если в туризм нужно вложить большие деньги… Уж лучше дороги построить или освещение отремонтировать. Или, например, начать экономить, заменив уличные лампы на энергосберегающие светильники, которые выпускает Рыбинский завод приборостроения.

— Если говорить о будущем Рыбинска, какое оно вам видится?

— Мы все равно останемся в структуре ВПК — так исторически сложилось. А вообще Рыбинск хорошо устроился: центр России, железная дорога, причем, не простая, а перехватывающая Северную и Октябрьскую железные дороги, автомобильная трасса на север, стратегический узел — через нас проходит газ, нефть, потоки электроэнергии. Мы очень хорошо расположены. Серьезно. Придет, например, время самостоятельности, и мы будем в выгодном положении.

— Это, может, не плохо — самостоятельность?

— Это безобразно. Мы потеряем ресурс: нефть, газ.

— А вы его чувствуете? Где-то там, далеко, у нас есть нефть, а бензин скоро будет по цене золота.

— Давайте будем объективными. На Украине бензин — 60 рублей, в Европе — 80 и дороже. И далеко не все получают там те зарплаты, о которых вы думаете. Есть, например, в Словакии успешное предприятие по производству пеллет. Те рабочие, что ездят по командировкам, получают 1200 евро в месяц. Те, что работают на заводе, — 800 евро. Это не в три раза больше, чем в Рыбинске. При этом услуги ЖКХ дорогие. Трехкомнатная квартира будет стоить около 150 евро в месяц. Плюс оплата аренды либо налоги на недвижимость. Лекарства в аптеке продаются только по рецептам врача, к которому попасть довольно трудно. И врач только тот, кто закреплен за территорией. Прием у другого будет стоить примерно 600 евро. Такие вот цены. Не все там так хорошо и просто, как нам кажется. Для них потеря работы — катастрофа.

— А у нас что ли — нет?

— Да бросьте вы. У нас зарегистрированные безработные получают официально пособие, а неофициально — подрабатывают. В Рыбинске рабочих мест сколько угодно — никто не хочет идти работать.

— Может, зарплаты низкие?

— Не в этом дело. У нас отношение к закону такое — можно его нарушить с выгодой для себя. Мой знакомый несколько лет назад уехал в Америку, зарегистрировался предпринимателем и два года радостно «рисовал» декларацию о доходах. Хвастался: я теперь, дескать, налогов не плачу, доходы не показываю, семью содержу, дом строю. А на третий год к нему пришел инспектор. И мой приятель продал все, всю собственность в Рыбинске, метался по нашим магазинам в поисках товарных чеков в подтверждение своих расходов. В конечном счете, хорошо, что не сел в тюрьму. Теперь он в «черном списке». И инспектор к нему приходит раз в месяц. И он уже не хвастается, а говорит: никому не посоветую уходить от налогов.

— Поучительная история. Но не про нас.

— Так только от нас все зависит. Начиная с местного уровня, с каждого города, с каждой деревни. Но нужно понять, что ничего сверху не падает и не дается просто так. Надо выбрать лучшего и ему помогать. А мы все хулим себя, митинги устраиваем.

— У оппозиции тоже есть требования.

— Ну и что? У меня есть требование: хочу лежать на диване, и чтобы у меня все было. Я могу их высказывать. И ко мне присоединятся сколько угодно таких «диванников». Только от них ничего в нашей стране к лучшему не изменится. Получил образование — иди и работай по специальности. Не хочешь работать — выплати все деньги, которые государство на тебя потратило. Но лучше — паши на своем рабочем месте. Работай. Создавай добавленную стоимость и дополнительные услуги. Не нарушай закон, перестань хулить страну, помогай власти. И все у нас будет хорошо. И в Рыбинске, в России.